Федотов Павел Андреевич Наверх
Русский живописец и график, "одна из самых ярких и чарующих личностей русского искусства" по мнению А. Н. Бенуа.
Федотов не получил законченного художественного образования и может считаться самоучкой.
Родился он в семье мелкого чиновника, бывшего воина Екатерининских времён. Его детство прошло в бедности и постоянной нужде.
С ранних лет он предавался созерцанию. Ему был хорошо знаком быт московских жителей, он наблюдал за соседними дворами и улицами,
“все сцены на них происходившие, оказывались перед глазами наблюдателя, как на блюдечке”. Первые детские впечатления сыграли
большую роль в творческой практике художника, помогли осуществить многие его замыслы. Федотов писал впоследствии: “Запас наблюдений,
сделанных мною при самом начале моей жизни, составляет... основной фонд моего дарования”.
В 1826 г. поступил в московский Кадетский корпус, в котором своими блестящими способностями, успешностью в ученье и образцовым
поведением обратил на себя внимание начальства и превзошёл всех своих товарищей. В 1830 г. он был сделан унтер-офицером, в 1833 г.
произведён в фельдфебели и в 1833 г. окончил курс первым учеником, причём его имя, по заведённому обычаю, внесено на почётную мраморную
доску в актовой зале корпуса.
Выпущенный прапорщиком в лейб-гвардии Финляндский полк(1834), переселился в Санкт-Петербург. Начав службу в лейб-гвардии, он
проявил себя как примерный офицер и мог рассчитывать на удачную карьеру, однако страсть к искусству перевернула его жизнь.
Еще кадетом Федотов увлекся рисованием, но оно, наряду с сочинением стихов и пением под гитару, долго служило ему лишь средством скоротать
досуг: он рисовал карикатуры и портреты друзей. Посещение вечерних классов при Академии Художеств и настойчивая самостоятельная работа
расширили его возможности и пробудили желание стать художником.
В свободные от службы часы, он, сверх рисования придуманных жанровых сцен и подмеченных на улице типов, упражнялся в портретировании
своих сослуживцев и знакомых карандашом и акварельными красками. Эти портреты всегда бывали очень похожими, но особенно хорошо изучил
Федотов черты лица и фигуру великого князя Михаила Павловича, изображения которого, выходившие из-под его кисти, охотно покупались
продавцами картин и эстампов.
Летом 1837 г. великий князь, вернувшись в Санкт-Петербург из поездки за границу для леченья, посетил Красносельский лагерь, где обожавшие
его гвардейцы встретили его шумной овацией. Пораженный живописностью происшедшей при этом сцены, Федотов уселся за работу и всего в три
месяца окончил большую акварельную картину «Встреча великого князя», в которой, кроме портрета его высочества, помещены портреты
многих из участников торжества. Картина была представлена великому князю, который пожаловал за неё художнику бриллиантовый перстень.
Этою наградою, по словам Федотова, «окончательно припечаталось в его душе артистическое самолюбие». Вслед за тем он принялся за другую
картину, «Освящение знамён в Зимнем Дворце, обновлённом после пожара», но, испытывая большую нужду в средствах к жизни, решился с целью
их «исходатайствования» представить эту картину ещё в неоконченном виде великому князю.
Последний показал её своему августейшему брату, результатом чего было высочайшее повеление: «предоставить рисующему офицеру добровольное
право оставить службу и посвятить себя живописи с содержанием по 100 руб. ассигнациями в месяц».
Федотов долго раздумывал, воспользоваться ли ему царской милостью или нет, но, наконец , подал прошение об отставке и в 1844 г.
был уволен с чином капитана и правом носить военный мундир.
В результате своего отчаянного поступка Федотов лишился не только карьеры, но и надежного источника существования. На жизнь и немалые
профессиональные расходы у него была только скромная пенсия, половину которой он отсылал родным, бедствовавшим в Москве.
Несмотря на успех своих первых картин, Федотов все более и более убеждался, что ему недостает серьёзной подготовки, что надо тратить бездну времени, при этом пользуясь хоть некоторым достатком.
На получаемые пенсию и пособие едва можно было иметь кров и прокармливаться, а между тем из них же следовало покупать художественные материалы, нанимать натуру и высылать в Москву пособие родным, впавшим, при всем попечении о них художника, в полную нищету.
Последние два года существования Федотова достаточно загадочны. Доброжелательный и общительный по природе, он замкнулся в одиночестве,
безуспешно пытаясь бороться с нуждой. Потерпели неудачу попытки репродуцировать с помощью литографии собственные картины и издать серию своих великолепных иронических рисунков на темы городской жизни.
Постоянная нищета, многолетнее переутомление, нервное напряжение и крушение иллюзий сказались роковым образом. Он стал страдать слабостью зрения, приливами крови к мозгу, частыми головными болями, состарился не по летам, и в самом его характере происходила все более и более заметная перемена: веселость и общительность сменились в нём задумчивостью и молчаливостью.
Весной 1852 г. у Федотова обнаружились признаки психического расстройства. Друзья и академическое начальство в июне поместили его в одну из частных петербургских лечебниц для душевнобольных, а государь пожаловал на его содержание в этом заведении 500 руб., повелев прилагать всевозможные старания к исцелению несчастного.
Но недуг не отпускал. Вскоре Федотов попал в разряд беспокойных. Ввиду плохого ухода за ним в лечебнице приятели выхлопотали перевод его осенью 1852 г. в больницу «Всех скорбящих» на Петергофском шоссе. Здесь он промучился недолго и умер 14 ноября того же года, прийдя в рассудок недели за две до своей кончины.
